Видео версию интервью можно посмотреть на канале Гоа People
Интервьюер: Добрый день, дорогие друзья! Сегодня у нас уже второй выпуск нашей передачи Goa People — про людей, которых я встречаю и о которых интересно рассказать. Сегодня у нас в гостях Катя, основатель компании Nepal Art. Я познакомилась с Катей на очень интересной встрече, когда мы рисовали украшения своими руками. Катя занимается ювелиркой, бижутерией. Ты занимаешься драгоценностями?
Екатерина Кордик: Да, я занимаюсь серебром.
И: И хочется сегодня раскрыть твою личность, поговорить о том, кто ты, что ты, как ты тут оказалась. Давай начнем с того, чем ты занимаешься, какая у тебя профессия. А когда ты приехала?
К: Я приехала год назад на постоянное место жительства в Гоа со своей семьей, с тремя детьми и мужем. И мы здесь обосновались основательно. А впервые я приехала в Индию ровно 19 лет назад. Первое, что со мной случилось, когда я вышла из самолета и прошла паспортный контроль — я познакомилась с молодым человеком, который и стал моим мужем. И с тех пор мы много раз приезжали с ним в Индию, зимовали здесь много раз. В итоге оказалось, что это такое кармическое место для нашей семьи. Когда встал вопрос об отъезде из России, мы поняли, что нам нужно ехать именно сюда. И вот мы здесь, полет нормальный.
И: Слушай, а что 19 лет назад тебя сюда сподвигло поехать? Почему сюда? За чем ты шла?
К: Был 2004 год, это был совершенно невероятный год в моей жизни, год кардинального перелома, год, который изменил все и который заложил вектор на всю мою оставшуюся жизнь. В тот год все началось с того, что я почему-то спонтанно побрилась налысо. Я с лысым черепом пошла и защитила диплом в университете, закончила факультет журналистики МГУ, потом такая же лысая поступила в аспирантуру. Потом тоже с этим же лысым черепом устроилась на работу своей мечты, правда, на непродолжительное время. Это был московский кинофестиваль, я работала в пресс-центре московского фестиваля. Совершенно невероятный месяц, видела звезд мирового кино — Тарантино ходил там буквально на расстоянии полуметра.
Закончился московский кинофестиваль, и с меня понесло каким-то ветром дальше, я съездила в Британию. Потом поехала в Прибалтику, и за компанию с друзьями в Прибалтике я попала на лекцию буддистского ламы. Это был лама Оле Нидал, известный буддийский проповедник. Он сам увлекся буддизмом в 68 году, когда он первый раз вместе со своей женой в свадебном путешествии по Тропе хиппи приехал в Индию и в Непал. С тех пор он сам стал буддийским учителем, ламой, и по всему миру ездил 40 лет нонстопом с буддистскими лекциями, два раза в год объезжал вокруг земного шара.
Я попала на его лекцию, и с тех пор я, как это называется у буддистов, приняла прибежище в буддизме. То есть стала буддисткой. Мне повесили такую ленточку на шее, которая символизирует благословение и защиту. Я подумала, раз я теперь буддистка, мне надо ехать в Индию. У меня была книжка с собой, «Сиддхартха» Германа Гессе. Читая эту книжку, купила билет и полетела в Индию. Вообще не представляла, куда я еду, ничего не читала об Индии. Спонтанно поехала. У меня была единственная зацепка — подруга из моего города работала волонтером в имении Рерихов в Нагаре. Я поехала проведать ее. В аэропорту я встретила своего будущего мужа, доехала до Нагара, пожила там недельку рядом с имением Рерихов, тоже там немножко волонтерила.
И: Нагар — это верхняя часть Индии, Гималаи.
К: Да. Как раз тогда там шла подготовка празднования столетия со дня рождения Святослава Рериха. Туда приехал премьер-министр Индии. Когда закончилось это празднование, я поняла, что я очень хочу догнать этого парня, с которым я встретилась в Дели. А он уже уехал в Гоа. Мы немножко по путешествию по Гималаям, я его настигла в Гоа.
Надо понимать, что тогда еще интернет был своеобразный. Ты заходишь в какую-то будку, там по модему созваниваешься. С помощью такой модемной магии мы состыковались, с тех пор не расстаемся.
И: Ты приехала за духовным, и любовь нашла. Интересно. Слушай, ты уже местный житель, похоже, здесь. Ты тут давно. Как твои отношения складываются с индийцами, как складываются с твоими соотечественниками, которые тоже переезжают сюда? Как тебе эта текучесть людей, кто приезжает, уезжает, что здесь нет постоянства?
К: Слушай, я вот недавно тоже задумывалась об этом. Я осознала буквально на днях, что есть вот эта текучесть и поняла, что это классно, мне это очень нравится. Прям по кайфу. И что, с одной стороны, мы живем в маленькой, малюсенькой рыбацкой деревушке, но здесь такой мощный поток энергии, такая интенсивность энергообмена, такие интересные люди приезжают, каждый
И: Такая романтика портового города, да?
К: Да, да, да, и вот портовый город, ты сказала, у меня аж мурашки пошли. Мне кажется, что я все свои прошлые жизни жила в портовых городах,
Я такую кармическую связь со всей этой историей почувствовала! Я приплывала сюда, наверняка, много раз на этих португальских торговых галерах, или в каких-то других жизнях на коряблях лоскандийской компании. Это же вот моя история! Это еще один слой Гоа, который меня цепляет.
Гоа можно разделить на очень много пластов. Есть потругальский Гоа, есть индийский Гоа, есть мусульманский Гоа, есть русский Гоа, есть Гоа израильтян, есть Гоа британцев, которых тут все еще можно встретить, если знать места. Есть Гоа йогинов, есть Гоа музыкантов, есть Гоа людей, которые на психоделической теме, есть Гоа мамский. В общем, у него столько слоев, и можно без конца в них погружаться, выбирать, какой тебе нужен в данный момент, где тебе комфортно в этой многослойности. Это мультикультурное, мультинациональное сообщество, место.
И: Ага, слушай, интересно, мы как раз вот через эту торговлю, через эту бортовость и приходим к твоей деятельности. Такое ощущение, что ты как будто своим магазином, своей деятельностью продолжаешь свое архетипическое прошлое. И тебе, похоже, это близко, и ты уже знаешь такую свою судьбу. Вот попробуй зрителям нашим рассказать, чего ты делаешь вообще, что у тебя за профессия?
К: Да, ты права, что, да, я чувствую, что вот такое кармическое у меня занятие. Я совершенно не предполагала, что я буду заниматься торговлей, тем более украшениями, но вот когда я попала вот в этот поток, я поняла, что я на своем месте. Потому что я работала сначала как журналист после университета, потом я работала как продюсер в мультимедийном издательстве.
Такая тоже классическая история — потом человека все задалбывает, это корпоративная жизнь, он берет билет в Индию в один конец, и goodbye. Вот, это была уже моя вторая поездка в Индию, когда я уволилась из крупной IT-компании с должности продюсера и отправилась. Билет у меня, правда, был не в Индию, а в Китай, в город Чэнду, и оттуда я очень долго ехала через восточную часть Китая, которая раньше была Тибетом. Это тоже была судьбоносная поездка: проехав весь Тибет, я оказалась в Непале. И в Непале я первый раз увидела украшения, которые меня торкнули.
До этого я была человек, который если случайно
Из Непала я опять поехала в Индию, в Гоа. Через полгода вернулась в Россию, опять вышла на новую работу, в корпорацию. Проработала там год, понимала, что я больше не могу. Уволилась, думала, как жить дальше. Как раз кризис 2008 года, всех сокращают, все в слезах. Как жить дальше? Я уволилась по собственному желанию, но тоже ж надо
И: А сколько лет ты уже занимаешься этим бизнесом?
К: Это было 31 января 2009 года. То есть 15 лет ровно, как я этим занимаюсь. 31 января — день первой продажи. Потом выяснилось, что это ещё международный день ювелира, так что, я тоже думала, знак.
И: Слушай, то, что ты несёшь своим делом, это же в какой-то мере тоже творчество: отбирать украшения, предлагать их. Понятно, что ты исследуешь покупательский спрос, но тем не менее ты тоже управляешь тем, что мы будем носить, тем, что попадёт на витрины. Как ты это делаешь? Как ты выбираешь, что тебе откликается? Как ты видишь свою роль, какая твоя миссия в этом?
К: Я считаю, что у меня уникальный ювелирный бренд. Без ложной скромности. Никто в России не продаёт подлинную гималайскую этнику ручной работы. Если
И какую я вижу свою миссию. Во-первых, как это ни печально, вот эта этника гималайская, даже индийская, называется «уходящая натура». В России это утрачено минимум 100 лет назад. Но здесь, я думаю, может быть, это сохранится. Сейчас тот уникальный момент, когда ещё можно соприкоснуться с этой живой линией передачи. Как есть в духовных практиках понятие линии передачи, когда из поколения в поколение, от учителя к ученику, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие идёт непосредственная передача Ремесла. Это же не только ремесло, но и какие-то приёмы, это и поток энергии непрерывный. А здесь, если взять любого ювелира, то минимум на 700 лет можно назад у каждого отмотать вот эту линию передачи в семье, именно в семье.
Если в России идёт какая-то линия передачи внутри художественных колледжей от мастера к мастеру, то здесь она происходит именно в семьях, и она всё ещё жива. И если тебе человек называет свою фамилию, то местные сразу по фамилии понимают, кто он, из семьи ювелиров ли он, или из семьи, которая каким-то другим ремеслом занимается.
Но с каждым годом дети вот этих ремесленников все больше думают в другом ключе: «Нет, мы лучше пойдём, выучим какую-нибудь IT-профессию, будем работать в Куала-Лумпуре». Они любят уезжать, зарабатывать большие деньги. Им больше нравится сидеть в чистом офисе, чем за паяльной лампой. Поэтому то, что мы до сих пор имеем возможность встретиться с этим подлинным живым ремеслом, это очень ценно. И я даю этим людям, которые занимаются этим ремеслом, возможность получать заказы. Тем самым мы даём возможность как можно дольше этим ремеслам сохраняться. Может быть, на одного ребёнка меньше в семье уедет на заработки из Непала в Китай или из Индии в Малайзию, а сохранит вот это семейное ремесло.
Второе, это то, что я даю моим покупателям. Если взять другие ювелирные бренды, то они делятся на две категории: первые просто продают тренды, то, что модно. Вторые продают дизайн. Талантливые люди воплощают в украшениях какое-то своё видение. Я не продаю ни то, ни другое. Я считаю, что я такая единственная, кто продаёт историю.
Это цинично, говорить, что я продаю энергетику)))). У меня энергетика идёт в подарок. Мне постоянно пишут отзывы. Люди чувствуют, что энергетически эти украшения отличаются от того, что можно купить у конкурентов, потому что они сделаны руками, они сделаны в местах силы, например, это Пушкар в Индии, какие-то места на Бали. Если ты туда приезжаешь, ты чувствуешь вибрации. И если эти украшения рождаются в таких местах, значит, они тоже не совсем простые. И вот я чувствую себя вот в этой истории таким Индианой Джонсом. Он для меня архетип искателя. Он
И: Ну, тогда следующий вопрос, а для чего люди носят украшения? Кто-то же носит,
К: Слушай, мне вот самой тоже очень хотелось бы сделать серию интервью, посадить разных людей и спросить, зачем они их носят. А зачем ты носишь украшения?
И: Я тем самым усиливаю какую-то свою черту, какую-то цель, какое-то намерение, какое-то послание к миру. Мне кажется, это как специи,
К: Можно я тебе ещё тоже вопрос задам? Ты же по профессии психолог, я делала такое исследование, опрос своих покупательниц, своей аудитории, и выяснила, что подавляющее большинство моих клиентов — это психологи. Чуть ли не половина. Может быть, ты мне объяснишь, почему так?
И: Мне кажется, что это связано с тем, что ты несёшь как раз-таки какое-то послание через свою деятельность. Потому что очень много ты говоришь о поддержке рода, истории, большей какой-то силы. И такое ощущение, что к тебе присоединяются люди, которые о чём-то думают, которые хотят тоже проживать свою жизнь не по вершкам, а
К: Я могу рассказать ещё о своей истории взаимодействия с украшениями, почему я их ношу. Как я уже сказала, до того, как я начала этим заниматься, я вообще не носила украшения. Первое украшение, которое я стала носить, это было Тибетское Гао. Тибетское Гао — это такой медальон открывающийся, куда буддисты и тибетцы помещают какие-то реликвии, какие-то благословлённые субстанции, соль, реликвии Будды, записочки с мантрами, и носят такой медальон.
Я начала носить Тибетский Гао, подвески с тибетской символикой. И для меня это как раз манифестация каких-то смыслов. У меня на тот момент даже были не проколоты уши. Я не носила серьги. И в какой-то момент я подумала: «Как так, я продаю украшения, у меня даже уши не проколоты». Я проколола уши, стала носить серьги и просто начала тащиться: «Вау, оказывается, это красиво, носить серьги — это красиво!» Серьги я ношу просто потому, что это красиво.
В последнюю очередь я начала носить кольца, можно сказать, недавно. Я многодетная мама, у меня трое детей. Когда ты всё время в этом быту, с кольцами
И: Хорошо. Что делает тебя счастливой?
К: Что делает меня счастливой? Счастливыми нас может делать только одна вещь — это состояние нашего ума, то есть стабильность. Я оперирую в буддийской терминологии. Может быть, это какие-то трудности перевода, но в тибетском буддизме в переводе на русский есть такое понятие, как ум. Оно, наверное, объединяет в себе всё нематериальное наполнение человека. Как говорится, рай и ад находятся между нашими ушами. И вот это стабильное состояние ума, или как угодно можно то, что находится между нашими ушами, называть, делает меня счастливой. И я изо всех сил пытаюсь как можно больше увеличивать те интервалы времени, когда мне удаётся в этом состоянии ума пребывать, и сокращать те, когда я из них вылетаю. И вот здесь, в Индии,
И: Интересно, ты говоришь о счастье не как о пиковом переживании, а как о медитативном, ровном состоянии, когда ты в себе просто как будто находишься, когда тебя ни в эту сторону не качает, ни в ту. Ни в ад, ни в рай, а
К: Можно и так. В рай, конечно, тоже замечательно здесь получается отлетать, но меня обычно это пугает. У меня бывают острые приступы счастья, особенно когда я рано утром куда-нибудь на скутере мчу. Ах, ну как же круто вообще всё! Потом только домой приезжаешь, там опять как будто обухом по голове. Опять, привет, ад! Поэтому я боюсь вот этих пиковых состояний, потому что из них очень болезненно бывает вываливаться. Мой идеал — это прийти к такому ровному пламени.
И: Ты так трогательно рассказываешь о том, что как ты боишься счастья. Как мы все его почему-то боимся, чтобы потом качельками оно не перевернулось в другую сторону. Чему, как ты думаешь, важно научить детей? У тебя трое детей. Чему ты бы хотела их научить больше всего? Какое знание, какое умение, какое чувствование ты бы хотела передать дальше?
К: Я бы больше всего хотела им показать многообразие мира. И вот с полугода моего старшего сына, которому сейчас 11, мы непрерывно путешествуем. Я считаю это большой заслугой, что он видел уже столько всего. Гораздо больше, чем большинство его одноклассников. Хотя, может быть, ему видеться в этом даже какое-то страдание, что его все время выдергивают из какой-то привычной среды. Он сменил уже четыре школы. Сейчас у него опять жесткий период адаптации в новой школе. Я считаю, что он все это еще оценит, что у него будет горизонт гораздо шире, чем мог бы быть, если бы мы сидели
И: В общем, ты мама, которая дает выбор, показывает многообразие этого мира, чтобы человек уже знал, что есть из чего выбирать. А что тебя вдохновляет? Как ты вдохновляешься на работу, на жизнь?
К: Что меня вдохновляет? Меня вдохновляет, конечно же, тоже вот это многообразие мира, узнавать
И: То есть ты такая жадная до мира, до того, что в нём происходит, как оно, где. Лучший комплимент, который ты слышала в своей жизни? Что тебе придёт на ум? Что ты приняла, что тебя тронуло. Можешь делать его сама себе, почему бы и нет.
К: А давай ты мне сделаешь. Вот что ты во мне видишь хорошего?
И: То, что я в тебе вижу, это моя призма. Мы здесь собрались, чтобы как раз узнать, что ты видишь в себе.
К: Так что я вижу в себе… Или то, что люди во мне видят… А это не важно, важно, что ты запомнил. У меня просто в последнее время был экспириенс, что люди мне транслировали какую-то обратную связь обо мне, которую я вообще не приняла. Это не обо мне. Это они какие-то свои проекции выдают. Поэтому для меня, наверное, ценнее то, что я сама вижу в себе, а даже не какие-то комплименты. То есть я не то чтобы жду комплиментов от мира, а даже если мне говорят, и мне даже не очень верится… Я говорю, нет, это не моё.
И: Ну тогда такой вопрос. В чём ты великая? Вот в чём ты великая сама для себя? Как человек, как личность. Такой вопрос.
К: Я на себя любуюсь. Есть такой фильм «Алиса» Тима Бёртона, на который все плевались, что это вовсе не Алиса, а какая-то фигня. Но вот мне очень понравился этот фильм, потому что там в конце Алиса садится на какой-то торговый корабль и говорит, всё, я вам сейчас покажу, где новые земли, где успех. Я себя вижу тоже такой же Алисой, которой хочется вечно куда-то ехать,
И: Звучит как будто ты гордишься своей исследовательской душой, своим вот этим духом, познанием.
К: Это и есть то, что меня драйвит. Когда я себя представляю в таком образе, меня это очень
И: О чём ты жалеешь?
К: Жалеть — это такое действие, которое мне бы не хотелось допускать вообще. Я, наверное, ни о чём не жалею. Если у меня появляются сожаления, то я сразу говорю, так, стоп. О чём в этой жизни вообще можно жалеть? Вещи происходят.
И: Если бы тебе не надо было бы зарабатывать деньги, вообще об этом не думать, может быть, даже не заботиться о близких, если бы ты на сегодняшний день была бы предоставлена сама себе, что бы ты делала?
К: Знаешь, есть такая вещь, которую мне хочется делать, если бы мне не надо было зарабатывать деньги. Но для того, чтобы это делать, нужно иметь очень много денег. Я с детства мечтаю заниматься эко-деятельностью: восстанавливать реки, сажать леса, строить эко-поселения. И вот я думаю,
И: Здорово, что она есть. Самое яркое воспоминание из детства?
К: Яркие воспоминания из детства у меня тоже все связаны с какими-то путешествиями, с поездками на море с родителями. И это был, конечно, абсолютный экстаз.
Море — это моя большая страсть и слабость. Это одна из причин, почему мы переехали в Индию. Я всегда мечтала жить на море.
И: А что для тебя море? Это какая-то вода, энергия? И: Что оно с тобой делает, море?
К: Ну да, конечно, это совершенно мощная энергия. Море наполняет, море очищает. Но и опять же, наверное, это тоже какие-то кармические связи, вот эти вот корабли, пираты…
И: Хорошо, последний вопрос. Чего не хватает в мире?
К: На самом деле в мире всего нам хватает. Только каждому из нас не хватает
